Прошло десять лет после того, как умер Джон Шеридан, основатель и первый президент Межзвездного Альянса. Однако под руководством Деленн, самой, наверное, известной женщины в Галактике, Альянс продолжал процветать. Сотни миров стали его членами и после поражения дракхов не было больше силы, способной бросить вызов новому Альянсу. Основой могущества Альянса были рейнджеры. Некогда члены небольшой минбарской организации, теперь Анла’Шок насчитывал тысячи молодых людей из десятков миров. Их беззаветная преданность Альянсу и лично энтилзе Деленн служили лучшей гарантией мира во вселенной.

 

Холодное весеннее солнце лениво скользнуло, освещая великолепное здание Большого Президентского дворца в Тузаноре. Это удивительное строение, умело сочетающее черты земной и минбарской архитектуры причислялось многими туристическими справочниками к одному из Чудес Вселенной. Ампирские колонны и острые грани прозрачных кварцевых шпилей сверкали как драгоценные камни и создавали у всякого наблюдателя уникальное чувство веры в незыблемость и силу нового порядка. У Рема Тарелли вид Большого дворца всегда вызывал слезы гордости и восхищения. За годы учебы в Центральном Тренировочном Городке Анла’Шок он сотни раз видел это прекрасное здание когда проходил мимо. И самой его заветной мечтой было попасть после окончания обучения в службу охраны. Его безумная мечта сбылась – из сотен других выпускников его выбрали, чтобы он служил Анла’Шок, защищая жизнь и покой Президента, которую большинство рейнджеров продолжали называть Энтилза Деленн.

 

 

- Ты новичок? – внимательные, все подмечающие глаза шад’се (начальник охраны) Мантойи впились в Рема. – Твой первый день?

- Да, командир.

- Это великая честь – попасть в охрану Президента.

- Я понимаю это, командир.

Мантойя кивнул:

- Пусть эта честь придаст тебе силы, а не ослепит.

- Я приложу к этому все силы, шад’се.

- Хорошо, - кивнул Мантойя и повернулся так, чтобы видеть второго рейнджера – минбарца. – Я хочу вас кое о чем предупредить. Сегодня на Минбар прилетает Дэвид Шеридан…

- Сын Джона Шеридана! – восторженно выкрикнул минбарец и тут же смутился. – Простите, шад’се.

- Да, это их сын. – Его взгляд стал суровым. – Я попросил бы вас воздержаться от проявлений культа личности в любом виде. – Мантойя посмотрел на минбарца.

- Да, командир.

- Я неплохо знаю Дэвида. Он прекрасный рейнджер и очень скромный человек. Ему не нравится шумиха, которая всегда возникает, где бы он ни появился. Нет никаких оснований для особого отношения к шок’на Шеридану. Он – обычный капитан корабля. Ясно?

Начальник охраны ушел, удовлетворенный их ответами.

- Представляешь, мы сегодня увидим самого Дэвида Шеридана! – шепнул минбарец, предварительно удостоверившись, что Мантойя уже не может их услышать.

Рем только и мог кивнуть. Сегодня был его первый день во Дворце. Сегодня он увидит Дэвида Шеридана. Сегодня он увидит Деленн.

 

Солнце уже склонялось к полудню, когда в приемную зашел человек в форме капитана рейнджеров. Не было никакой нужды спрашивать кто он. Внешне Дэвид Шеридан выглядел как землянин, но что-то странное, почти неземное или нечеловеческое было в его лице. У Дэвида была мягкая, располагающая улыбка, теплый взгляд больших, почти по-женски красивых глаз и суровый подбородок воина, привыкшего принимать ответственные решения. Рем был потрясен его сходством с портретами Деленн, которые ему приходилось видеть.

- Ваше имя и звание, - помня о предупреждении Мантойи, спросил Рем.

- Шок’на Шеридан. – Он протянул карточку, удостоверяющую его личность.

Его напарник минбарец хуже справлялся со своим волнением – его руки дрожали, когда он вставлял карточку в компьютер, поэтому провести проверку удалось не с первого раза.

- Вы… цель встречи? – рейнджер покраснел.

- По личному вопросу. Я думаю, если вы сейчас свяжитесь с помощником Президента, то он подтвердит, что меня ждут, - с милой улыбкой подсказал Шеридан растерявшемуся минбари.

- Да, да… - затараторил рейнджер, быстро включая свой коммуникатор.

Дэвид пожал плечами и сел на одну из покрытых мягкой тканью скамеечек. И снова Рем поразился, с каким изяществом тот совершил это обычное действие. Для того, кого с самого рождения пресса называла наследным принцем, а миллионы существ почитали как мессию, Шеридан держался очень спокойно.

- Простите, - минбарец разговаривал так, как будто действительно чувствовал свою вину перед Шериданом. – Сейчас заканчивается совещание с главами силовых ведомств. Госпожа президент сможет принять вас через десять минут.

Дэвид кивнул.

Ждать пришлось не десять, а минимум двадцать минут. И все это время Дэвид неподвижно просидел на узкой скамеечке, прислонившись к стене. Шеридан молчал. Рейнджеры ели его глазами.

- Какое странное чувство, - пробормотал Дэвид Шеридан, ни к кому специально не обращаясь. – Я не был на Минбаре больше года, но кажется – один миг. Здесь никогда ничего не меняется.

Наконец, совещание было закончено и Шеридану было позволено войти в дверь.

- Если я кому скажу, что разговаривал с самим Дэвидом Шериданом, мне не поверят!

- Мне показалось, что он разговаривал не с нами. – Рем испытал наплыв печали. К чему носить это громкое имя, если нельзя увидеть просто так родную мать? –  Он вообще нас не заметил.

- Ты хочешь сказать, что я лгу? – немедленно вспыхнул минбари.

Рем вздохнул. Ох уж эти минбарцы! Особенно те, которые пришли в Анла’Шок из военной касты.

- Я не так выразился. Разумеется, я не подвергал твои слова сомнению.

Минбарец открыл рот, но ничего не сказал, потому, что за дверью послышались голоса и шаги. Рем немедленно узнал голос Шеридана. Он тихо что-то говорил. Потом засмеялась женщина… и его бросило в жар. Смех звенел как волшебный колокольчик. Он никогда не видел эту женщину в реальности, но знал все нюансы ее голоса лучше, чем голос родной матери. Деленн.

Дверь раскрылась и на пороге появился Дэвид. Рядом с ним, обнимая сына за плечи, шла женщина, чье лицо было известно миллиардам.

- Как же ты там загорел, дорогой мой, - она ласково взъерошила темные, как и нее, волосы молодого человека. – Пойдем. У меня до начала встречи с послом бракири целых сорок минут.

Глаза Деленн случайно встретились с глазами молодого рейнджера. Она на секунду замерла, но тут же снова повернулась к сыну. Скоро они покинули приемную.

- Он очень похож на своего отца, - сказал минбарец, имя которого Рем еще не успел запомнить. – Когда я увидел его на пороге, то чуть не упал.

- А мне показалось, что он больше похож на свою мать, - задумчиво произнес Рем.

Деленн. Все рейнджеры дают клятву служить ей. Жить ради нее. Умереть во имя ее. Ее мудрость и красоту воспевают поэты и запечатлевают художники. За свою недолгую жизнь Рем видел, наверное, не меньше миллиона ее фотографий. Теперь он мог авторитетно сказать, что ни одна из этих фотографий не смогла передать подлинной красоты Деленн. Как в тумане он все еще продолжал слышать ее дивный смех, видел лучистые глаза, нежную кожу и прекрасные волосы. Он знал, что серебряные пряди в ее волосах не были местью времени – она хоть и была похожа на землянку, но старела медленно, как минбари. Эти белые пряди появились у нее в тот день, когда ее сына похитили центавриане. По земным понятиям она годилась ему в бабушки. Но ведь легенды не подвластны времени.

- Рем?!

- А? – он уставился на трясущего его минбари.

- Что с тобой? Ты целый час стоял уставившись в одну точку и не отвечал на вопросы. Мы не должны медитировать на посту.

- Это не медитация. Я… просто я счастлив.

 

 

В рейнджерской столовой было многолюдно – не меньше полусотни рейнджеров ужинали, сменяясь со своих постов. И хотя все разговоры велись приглушенными, как подобало во время трапезы, голосами, но полсотни тихих разговоров сливались в гул.

- Не занято?

Рем поднял голову и увидел стоящую перед ним красивую девушку с подносом. Он вскочил.

- Конечно нет. Садись.

Они обменялись вежливыми поклонами, при этом поклон Рема был более глубоким, чем это предписывалось этикетом. Он узнал ее.

- Отлично. Ты новичок? Я не видела тебя здесь раньше.

- Да. Сегодня мой первый день.

Девушка кивнула.

У нее были короткие рыжие волосы  «карэ» и темные страстные глаза.

- Меня зовут Натали, - представилась девушка.

- Рем. Я знаю тебя.

Девушка скривилась:

- Слава везде сумеет достать.

Хотя Натали была всего на несколько лет старше Рема, но уже заслужила называться героиней после известных событий на Ханрат7. По договору с Межзвездным Альянсом эту пустынную планету правительство Дрази передавало рейнджерам под Центр Подготовки. Но не успел первый отряд высадиться на поверхность, как был атакован силами сепаратистов. Насколько помнил Рем сводки того времени, Натали продолжала сражаться даже будучи тяжело раненой, а потом еще вынесла командира с поля боя. Широкий дразийский нож, больше похожий на небольшой меч отметил ее: безобразный шрам рассекал нежную кожу от левого уха и по шее спускался вниз, теряясь в складках одежды. Натали перехватила его взгляд и нахмурилась.

- Извини. Я не хотел, - смутился Рем.

- Ты проходил обучение на Минбаре или в другом центре?

- Здесь в Тузаноре.

- Тогда ты знаешь местные горы лучше меня.

- Может быть. А что?

- Я хотела посмотреть скалу «Трех мудрецов» на северо-востоке от столицы и искала компанию.

Рем внимательно посмотрела на рыжеволосую девушку.

- Ты хочешь подняться на вершину? Это довольно трудное восхождение. Я чуть не сорвался, когда в первый раз поднимался на эту скалу.

Девушка самоуверенно тряхнула головой:

- Я в хорошей спортивной форме. Как насчет воскресенья?

- Прости, но я записался лекции к сеху Таннину.

- Таннин? – темные брови француженки взлетели вверх. – То он же… поэт.

- Да. Мне всегда трудно давалось понимание философского смысла минбарской поэзии. Таннин согласился дать несколько уроков для представителей других рас. Это великая честь…

- Ясно, - Натали усмехнулась и Рем не понятно почему вдруг почувствовал обиду.

Он посмотрел на один из гигантских экранов, установленный вдоль стен столовой, на котором в эту минуту показывали виды минбарских храмов. На этот раз это был храм Варени и Рема привычно увлекли виды внутренних помещений огромного древнего храма. «Что стоят наши пирамиды и Великая Стена в сравнении с такой древностью? Минбари решали здесь свои междоусобицы и возносили молитвы забытым богам 10 тысяч лет назад!» Камера как раз начала приближаться, наезжая на круглую площадку Звездного Пламени в середине храма, когда движение замерло и сменилось выпуском новостей.

Привлекательная молодая землянка в минбарской одежде умиротворенно улыбнулась зрителям.

«По сведениям предоставленным официальными источниками, еще восемь новых рас готовы подписать договор и вступить в Межзвездные Альянс как полноправные члены! Пять из них были открыты только в прошлом году экспедицией капитана Дэвида Шеридана. Раса, называемая энтив’а (дикторша сделал неловкую паузу, выговаривая незнакомое слово) была спасена командой капитана Шеридана от неизбежной смерти, угрожавшей всему населению планеты вследствие природного катаклизма. Сегодня на планете энтив’а уже работают сотни ученых Альянса, пытаясь возродить гибнущую экосферу. Как сказал посол энтив’а, цитирую: «Мудрые Боги спустились с неба в ответ на наши молитвы» (дикторша снисходительно улыбнулась). Подписание договора состоится завтра в Большом Зале Президентского Дворца в Тузаноре» (экран быстро заполнили портреты всех восьми послов и позже, заслоняя все восемь, большой портрет Президента Межзвездного Альянса Деленн). Рем встал, краем глаза заметив, что так же поступили рейнджеры за соседними столиками. Лицо Деленн заполнило весь экран, полупрозрачные изображения символов Альянса и Анла’Шок вспыхнули на заднем фоне. По верху поплыли знакомые слова клятвы на двух языках: «Мы – рейнджеры. Мы живем во имя Единственного, Мы умираем во имя Его!» Звуки минбарских колокольчиков уже смолкли, но Рем и другие стояли, чувствуя как их сердца бьются в унисон. Он повернулся, чтобы попытаться выразить словами всю глубину охватившего его восторга, и увидел, что Натали единственная не встала, как другие. Девушка рейнджер смотрела на Рема с непонятным выражением. Заметив, что он смотрит на нее, Натали отвернулась.

- Мне пора, - сказал Рем. – Я поговорю с ребятами, может, кто-то сможет показать тебе скалу «Трех Мудрецов» вместо меня.

Ему показалась, что Натали не слушала его. На выходе из столовой он встретил Мантойю.

- Тарелли, - сказал Мантойя, - зайди ко мне до дежурства.

 

 

- Как тебе твой первый день? – Мантойя скрестил руки на груди, рассматривая молодого человека.

- Потрясающе! То есть, я хотел сказать, что это честь, большая честь…

- Да, - старший рейнджер сурово нахмурился, как будто только что получил подтверждение худшим из своих подозрений.

- Разумеется, я был бы счастлив служить Анла’Шок в любом месте, - поспешил заверить Рем. Он не понимал, зачем Мантойя пригласил его к себе. Неужели он что-то сделал не так? А вдруг его переведут в какое-нибудь другое место? От этой мысли у Рема сжалось сердце.

Мантойя отвернулся. Он молчал так долго, что Тарелли начал беспокоится.

- Я знал когда-то одного молодого рейнджера. Очень способного и многообещающего. Ты мне его напомнил.

- Он был землянин, тот рейнджер?

- Нет. Он был минбарцем.

Рем все еще понятия не имел к чему Мантойя затеял этот разговор.

- Тогда как я могу походить на него?

- Не внешне, конечно, - Мантойя улыбнулся. – Его звали Ленньер.

Рем рассеянно кивнул. А затем…

- Ленньер? Вы сказали, Ленньер?

- Да. Ты ведь слышал это имя?

- Ну конечно! – с восторгом подхватил Рем. – Он был с самого начала. Помогал Деленн и Шеридану во время войны Теней, а еще раньше – был ее помощником. Вы лично знали Ленньера? Невероятно. Это же было вечность назад… то есть, я хотел сказать… простите…

- Не извиняйся, - Мантойя усмехнулся. – Я помню о своем возрасте. А если забуду, мне стоит только посмотреть в зеркало.

Он провел рукой по своим полностью седым волосам.

- Да… а она не изменилась совершенно. Что ты знаешь о том, как погиб Ленньер?

Рем покачал головой. Ему было стыдно, что он, наизусть знавший историю «Вавилона 5» совсем ничего не знает о смерти одного из важных участников этой истории. Конечно, смерть такого прославленного рейнджера как Ленньер должна была быть героической. Странно, что он ничего не знал.

- Не смущайся. Мало кому известно о судьбе Ленньера после войны. Уж это она постаралась забыть, - сквозь зубы сказал Мантойя. Он вскинул голову и впился взглядом в глаза юноши. – Ты… любишь Деленн?

- Конечно. Энтилза…

- Я спрашиваю тебе, любишь ли ты Деленн больше, чем Анла’Шок?

Рем был шокирован этим вопросом.

- Но …это одно и тоже!

- Нет! – Мантойя выкрикнул это слово так громко, что Рем отшатнулся. – Она – наш вождь, наш символ, наш президент. Но Деленн – еще не все Анла’Шок.

Рем растерялся. Он не понимал, чего добивался командир, его мысли путались. С удивлением он обнаружил, что дрожит, хотя недавно не чувствовал холода.

- Не ты первый, Рем, - Мантойя положил руку на его плечо и заговорил мягко, как с ребенком. – Она красивая женщина и умеет привлекать к себе сердца. Но она не просто женщина. Запомни это.

- Но я…

- Ты сегодня дежуришь во дворце?

- Да, моя смена.

- Хорошо, иди.

Следующие несколько дней прошли для Рема как в тумане. Он еще не раз видел Деленн, но она больше не смотрела на него. «Мальчишка! Дурак! – ругал себя Рем. – Ну конечно, она бы не узнала его при встрече. Для нее мы все – просто рейнджеры. И это нормально, - убеждал себе молодой человек, испытывая при этом адские муки. – А тот взгляд при первой встрече ничего не значил». Он стал немногословен и замкнут. Днем он большую часть времени находился в тумане кроме тех минут, когда мимо проходила она. Ночью ему снились странные и жуткие сны, обычным сюжетом которых было то, что Деленн угрожала опасность, а он спасал ее. Один раз омерзительного вида инопланетянин пытался выстрелить в Деленн и Рем заслонил ее своим телом. В другом сне Деленн пытались похитить и он в одиночку прорывался к ней через толпу врагов. Конец в этих снах был всегда один – его убивали. Вот и сейчас, ему снилось, как очередной злодей (сегодня это был посол Центавра) пронзил его сердце острым как игла отравленным стилетом. Рем вскочил, задыхаясь и обливаясь потом как марафонец на последних метрах. И тут же понял, что в комнате есть кто-то еще.

- Кто здесь? – молодой человек провел рукой над треугольным светильником рядом с кроватью и тот вспыхнул, осветив узкую, похожую на келью комнату. – Кто ты?

В углу на молитвенном коврике в позе для медитации стоял минбарец в одежде рейнджера.

– Кто ты такой? – Уже требовательно спросил Рем.

Тусклый свет осветил молодое усталое лицо незнакомца.

- Не бойся. Я скоро уйду, - печально улыбнулся минбарец. – Рассвет уже близко.

Рем еще не успел познакомиться со всеми охраняющими дворец рейнджерами, но почему-то сразу понял, что этот минбарец не из охраны.

- Хотел взглянуть на тебя, -  минбарец медленно поднялся на ноги, с любопытством изучая Рема. Рему стало не по себе. Чем больше он смотрел на неизвестного рейнджера, тем больше тот ему казался знакомым.

- Больше я тебя не потревожу, - минбарец вздохнул и поклонился Рему, сложив руки, как это принято в касте жрецом. Рем, машинально, повторил его жест. Когда он распрямился, минбарец все еще продолжал стоять, глядя на него грустными светлыми глазами. Рем вздрогнул, как будто его и правда пронзил отравленный клинок.

- Я знаю тебя! Ты же…

Внезапно налетел непонятно откуда взявшийся в комнате ветер. Минбарец исчез.

От неожиданности Рем проснулся так резко, что чуть не упал с кровати, чего с ним не бывало с первого года обучения. Он быстро коснулся треугольного светильника рядом и тот ярко вспыхнул, осветив пустую, похожую на келью комнату. Рем вздохнул.

- Приснится же такое!

И начал собираться на службу.

А где-то на другом конце Большого Дворца в эту минуту проснулась женщина. Задыхаясь, она спешно провела рукой над изящным светильником в форме трехгранной пирамиды и тот осветил просторную комнату украшенную в земном стиле. Женщина встала с ненаклонной, по обычаям землян, двуспальной кровати.

- Свет!

Вспыхнуло верхнее освещение. Она была в комнате совершенно одна. И это продолжалось уже долгие десять лет. Деленн позвонила и попросила принести ей чаю и документы, над которыми она собиралась поработать утром. Молодая минбарка принесла поднос, сумев поставить его на стол так ни разу и не подняв на Деленн глаза.

- Миллас, сколько раз я просила вас смотреть мне в глаза. Мне не нужна помощница, которая не видит, куда идет. Так вы разольете мой чай.

- Простите, Энтилза, - девушка отчаянно покраснела. – Я снова забыла.

- Хорошо, Миллас. Будем считать, что это была первая попытка. В следующий раз у вас все получится.

Отпустив девушку, Деленн задумалась. Сегодня ей снова приснился Ленньер. А еще в этом сне был тот молодой рейнджер. При всем желании, Деленн никак не удавалось выкинуть из головы его взгляд. Он смотрел на нее не так, как все. Не как на живую икону, а как на женщину. Деленн подошла к зеркалу. Но была ли она еще женщиной? И не были ли эти сны своеобразным предательством по отношению к памяти… «К чьей памяти? - хихикнул внутри нее противный тоненький голосок. – Памяти Джона, который улетел на За’Ха’Дум не простившись и ни простив? Или Джона Шеридана, бессмертного героя, вернувшегося оттуда, откуда никто не возвращался, чтобы спасти мир… но ни к тебе». Она любила его. Так сильно, что сумела жить воспоминанием об этой любви еще целых двадцать лет после возвращения его с того проклятого места. Он изменился, это заметили многие. Сначала она надеялась, что это временно. Потом узнала правду. Человек, который вернулся с За’Ха’Дума был Джоном Шериданом, но он не был тем, кого она полюбила. Иногда в его глазах она видела отражение прежнего любимого человека, но большую часть времени его глаза были глазами существа уже перешагнувшего порог этого мира и едва ли связанного с ним. Когда десять лет назад он снова улетел, на этот раз навсегда, она пыталась плакать, но скоро поняла, что не может этого сделать. Все слезы были выплаканы давно, двадцать лет назад. Деленн с вздохом подвинула к себе документы и чай. Возможно, одиночество это ее судьба, а минбари не привыкли роптать на судьбу.

 

 

Прошло еще несколько дней, таких же серых и невыразительных как предыдущие. Иногда Рем думал, что ему следует попросить перевести его куда-нибудь на корабль в дальнем космосе, где еще вселенная продолжала оставаться неизведанным и опасным местом. Он перестал встречаться по вечерам с друзьями, а на медитации никак не мог сосредоточиться.

- Привет! – чья-то рука бесцеремонно коснулась его плеча. Рем резко оглянулся и увидел Натали. Она улыбалась. – Все скучаешь? То есть, прости, медитируешь? – ее улыбка стала озорной. – Или мечтаешь наяву?

- Уже нет.

- Хорошо, потому, что я хочу предложить тебе кое-что.

- Если это о походе в горы…

- Нет, намного ближе, - девушка рассмеялась. – Мне удалось достать настоящий итальянский апельсиновый ликер. Никакой химии, натуральный алкоголь с Земли.

- Но это же запрещено.

- Да ладно! Не такой это тяжелый грех. Или… - Натали придвинулась так близко, что ее губы почти коснулись его лица, - …ты ждешь, когда девушка потеряет остатки гордости и начнет умолять тебя?

Через десять минут они уже сидели, скрестив ноги на коврике в комнате Натали и пили ликер из маленьких, похожих на игрушечные рюмок. Ликер заставил порозоветь лицо девушки делая ее еще более красивой. «Вот она, моя реальная любовь, - в слегка восторженном от ликера состоянии думал Рем. – Она удивительно красива, добра и любит меня. Пора перестать мучить себе фантазиями». Он нежно коснулся лица девушки, там, где уродливый шрам перечеркнул нежную кожу. Она задрожала и потянулась к нему. Их губы слились.

- Кажется, здесь есть что-то слаще чем ликер? – шутливо спросил Рем.

- Намного слаще… - она поцеловала его снова. Это был глубокий, проникающий поцелуй. Ее язык нежно проник, лаская рот. – Это называется французский поцелуй.

Рем не задержался с ответом. Натали застонала, откинув голову назад. Он уже целовал ее шею, помогая освободиться от одежды.

- Подожди…

Она отступила немного, лукаво улыбаясь как русалка. Ее пальцы заскользили в причудливом танце. Медленно шурша, на пол упала одежда. Она стояла перед ним как Ева в первый день творения, нагая и прекрасная.

- Теперь твоя очередь.

Он разделся.

- Ты сложен как бог, - восторженно прошептала Натали. – никогда бы не подумала, что бывают такие красивые мужчины, как ты.

Она застонала, обнимая его.

- Ты не представляешь, какие удивительные вещи позволяет вытворять наклонная кровать, - хихикнула девушка.

Эта фраза почему-то покоробила его. Сколько мужчин было у нее до него?

- А сколько женщин было у тебя до меня? – шепнула Натали. Оказывается, он задал последний вопрос вслух.

Рем вспомнил. Это было нетрудно, учитывая, что их было совсем немного. Молодая продавщица из книжного магазина в его родном городе, студентка по обмену из России, еще какая-то не то художница, не то скульпторша… в последнем случае он был пьян как свинья. Ни одна из них в подметки не годилась Натали. Его пальца легли на коричневые соски, ощущая как твердеют они под его ладонями.

- Д-да…

Натали изогнулась дугой и, заурчав как кошка, опрокинула Рема на спину. Теперь она сидела в положении сверху, лаская его телом.

- Ты не против позы «девочка сверху»?

- Н-нет…

- Ты когда-нибудь занимался любовью с француженкой?

- Нет.

- Тогда ты поймешь, что истории о француженках как лучших любовницах в мире – правда.

Она скользнула вниз.

- Ты хочешь, чтобы я остановилась или продолжила? – промурлыкала Натали.

- Да!

- Да, что? Да, продолжать или да, остановиться?

- Продолжай! Продолжай, о Боже, Натали!

Следующие несколько минут стали для молодого рейнджера пропуском в рай.

Не давая ему расслабится, она снова начала возбуждать его ртом и руками.

- Ты не устал?

Рем ответил ей без слов, схватив ее и опрокидывая на пол.

- Теперь мы будем трахаться в миссионерской позе? – хрипло засмеялась Натали.

Она порывисто задышала, когда его губы коснулись затвердевшего от вожделения соска. Ее руки, не изнеженные и покрытые мозолями от постоянных тренировок с денбоком скользнули по его плечам:

- Да…

Стройные ноги Натали обхватили его бедра, она откинулась назад и рассмеялась.

- Почему ты смеешься?

Она шутливо поцеловала его нос и снова рассмеялась.

- Я чувствую себя такой дурой.

- Почему?

- Я думала, что совсем не нравлюсь тебе как женщина, что ты смотришь на меня только как на товарища.

- Это не так, - он страстно поцеловал ее шею, там, где грубый шрам рассекал ключицу.

- Я даже думала… нет, это слишком глупо…

- Скажи.

- Нет.

- Скажи?… - он с нежностью коснулся рукой ее коротких огненно-рыжих волос. – Мне любопытно.

- Это такая глупость. Ты будешь смеяться.

- Ну?

- Я думала, что ты из этих.

Натали покраснела и ткнулась головой в плечо Рема.

- Из этих? О чем ты? ( Неужели она подумала, что он гей?)

- Из этих ненормальных. Я их про себя юродами называла. От слова юродивый.

Она закусила губу.

- Мой парень был таким. Держал голограмму Деленн на своем алтаре и… однажды я застала его мастурбирующим на ее портрет.

Рем почувствовал гнев и отвращение. Но у него так же хватило ума понять, что девушку оскорбило не то, что ее мужчина осквернял образ Деленн.

- Я не такой, - мягко сказал юноша, наклонясь к ее губам. Она потянулась к нему со вновь вспыхнувшей страстью.

Ее тело было горячим как лихорадке, она тяжело дышала.

- Возьми меня, Рем, - прошептала она.

Он почувствовал, как отвердела его плоть и вошел в нее. Натали вскрикнула и задышала чаще. Ее маленькие ступни скользнули по ягодицам мужчины.

- Да…

Она громко застонала.

- Да… Рем… да…

Ее тело изогнулось и Натали протяжно вскрикнула.

 

Потом они лежали рядом, не ощущая ничего кроме своих тел и тишины, в которую был погружен ночной Дворец. Рядом слабо пошевелилась Натали.

- Это было потрясающе.

Она потерлась растрепанной головой о плечо своего возлюбленного и он повернул голову, чтобы поцеловать ее. Глаза женщины в сумерках блестели как у сытой кошки. Она засмеялась.

- Говорят, что минбарцы могут делать это всю ночь.

Он сделал вид, как будто ревнует.

- Надеюсь, ты это не лично проверяла?

- Нет. И я думаю, что это все сказки. Земляне более искусны в любви чем все известные расы. Даже лумати так считают.

- Давай это проверим?

Натали игриво попыталась вырваться, но он крепко сжал ее тонкие запястья и с силой развел руки в стороны, прижимая их к полу. Она страстно ответила на его поцелуй.

- Минбарцы никогда не целуются. Я слышала, они находят этот земной обычай варварским.

- Очень глупо с их стороны!

Рем почувствовал возбуждение, как будто ничего и не было. В темноте резкие, насмешливые губы Натали казались полнее и чувственнее. Ее шрам исчез, а рыжие волосы выглядели как черные. Он прижал ее к полу, целуя в шею.

- Деленн…

Сначала он даже не понял, что произнес это имя. Но она уже все поняла.

- Натали…

Резким толчком женщина отшвырнула его от себя. Он сразу понял, что это не было частью эротической игры – глаза Натали горели злобой.

- Натали, это не то, что ты подумала.

Она встала. Ее обнаженное тело блестело как серебряный слиток в слабом свете двух минбарских лун. Так же молча избегая его взгляда, она начала быстро одеваться.

- Натали, подожди, - Рем попытался остановить женщину, но та с таким отвращением посмотрела на протянутую руку, что он тут же ее отпустил.

- Убирайся, - голосом холоднее чем лед процедила Натали. – Убирайся из моей комнаты сейчас же. Между нами все кончено.

Она ногой подбросила ему его одежду, как будто прикосновение к руке могло ее осквернить.

- Натали!

Она резко развернулась и он понял, что сейчас будет пощечина. Он ошибся. Натали сжала руку в кулак и, вложив в удар всю боль оскорбленной женщины, ударила его в челюсть.

- Вон отсюда, урод.

 

Он оделся в коридоре, сгорая от стыда и вздрагивая от любого шороха. Что ему теперь делать? Он понимал гнев и презрение Натали. Он это заслужил. Он заслужил даже больше. Рем вспомнил лицо Деленн, которое на секунду почудилось ему в комнате Наталии пожалел, что та не пристрелила его. Неужели он действительно испытывает по отношение к энтилзе не только бесконечное восхищение? Неужели… он такой же негодяй как тот, о ком рассказала ему Натали? Рем вытянул из своей памяти лицо Деленн, такое знакомое ему с детских лет. Он пытался смотреть на нее как на образ бесконечной чистоты и достоинства. Но почему-то память шутила с ним, подсовывая воспоминания о ее чувственных губах, живых темных глазах. С раздражением Рему приходилось признать, что в облике Деленн не было ничего общего с бестелесной святостью иконы. Неожиданный шорох заставил его остановиться. Неужели его кто-то услышал? Он был недалеко от кристаллической галереи, которая вела в сад, а через него – в помещения для рейнджеров младшего звания. Звук повторился. Это было похоже на тихий плач. Рем никогда не считал себя суеверным, но сейчас же вспомнил о минбарских историях про неприкаянные души. В одной из них рассказывалось о юноше, убитым коварным врагом в день своей свадьбы (уже по этому признаку можно было понять, что история принадлежала к тому времени, когда минбарцы еще убивали друг друга). Этот несчастный не захотел уйти к звездам, слившись с другими душами, ради того, чтобы предотвратить свадьбу своей невесты со своим убийцей. Убийца был разоблачен и наказан, но душа юноши так и не смогла покинуть наш мир. Рем потряс головой. Какая чепуха может прийти в голову. Он уже решил было продолжить путь, но звук повторился. Он был тихим, но высокие коридоры усиливали его и придавали потустороннее звучание. Забыв о собственных проблемах, молодой землянин пошел на этот тихий плач. Он привел его в другую галерею, ту, что соединялась с садом. Осторожно ступая, Рем вышел в сад. Обе луны светили ярко и он легко ориентировался, избегая колючего минбарского кустарника тилл’ке. Звук прекратился и Рем начал вертеть головой, пытаясь понять, откуда он мог исходить и почему исчез. Раздвинув буйные заросли руками, рейнджер вышел на поляну и замер. На узкой, по-минбарским обычаям без спинки каменной скамейке сидела женщина. Но была ли эта женщина живой? Серебристый плащ укутывал ее фигуру до пят. Может, она призрак? Внезапно под его ногами хрустнула ветка. Женщина обернулась.

- Энтилза?

Когда он сумел справиться с удивлением и снова посмотрел на скамейку, женщина исчезла. Это произошло так быстро и неожиданно, что он снова вспомнил о призраках. Но если она не была духом, то тогда она была …Деленн?

 

 

Самым честным было для него уйти. Уехать из Тузанора и никогда больше не возвращаться на Минбар. Никогда не видеть ее. Боль, которую он испытывал думая о Деленн ничто не могло заглушить. Ему было стыдно, когда он вспоминал о том, как поступил с Натали, но теперь он знал, что все случившееся было правильным. Натали старалась избегать его, а он не пытался ее разыскивать. Наконец, он набрался смелости и поговорил с Мантойей о том, что просит перевести его в другое место. Рем очень боялся, что Мантойя начнет расспрашивать о причине, но тот, слава Валену, не стал этого делать. На его счастье, команде Джона Шеридана нужны были несколько новых членов экипажа и Рем Тарелли подходил по всем параметрам. После небольшого ремонта корабль Шеридана должен был отправиться к дальним мирам на 3 года. Это было как раз то, чего он хотел. Быть как можно дальше от нее. Конечно, через три года они вернутся, но народная мудрость говорит, что время лечит любые раны. Рем надеялся, что это правда.

Рем Тарелли вытер пот со лба и посмотрел в низ. Он стоял на самой вершине скалы Мудрецов. Подъем занял меньше трех часов. Для него это был рекорд. Рем снял с пояса флягу с водой и сделал большой глоток. Весь Тузанор лежал перед ним как на ладони. Он видел правильные квадраты космопорта, самого большого на Минбаре. Храмы Валерии и Варры. Президентский дворец выделялся на фоне традиционных минбарских зданий своим куполом. Где-то там сейчас его товарищи стоят на своих постах, охраняя дворец. Мантойя наверное ходит по коридорам, лично инспектируя новобранцем. Где-то в этом дворце Деленн. Тоска навалилась на него как мокрое одеяло. Он смотрел на круглый дворец и чувствовал, что решимость уехать покидает его. Под ногами зашуршал камешек. Рем посмотрел вниз и увидел как долго тот летит, ударясь о каменистые выступы скалы Мудрецов. Теперь уже не случайно он подтолкнул ногой второй камешек и тот весело полетел в низ. Ему не страшно и не больно. Внезапно ему пришло в голову, что есть и другой выход, кроме как покинуть Минбар. Скала Трех Мудрецом считалась сложной для восхождения даже для опытных людей и им не рекомендовали подниматься сюда по одиночке. Он немного наклонился и посмотрел вниз. От падения его отделял один шаг и было странно, что он не испытывает страха и головокружения. Короткое минбарское лето подходило к концу. Может быть этот день – последний ясный солнечный день в году. Рем не испытывал чувства сожаления. Двадцать лет – хороших возраст чтобы умереть, как и любой другой. Но его отвлек шум позади. Он обернулся и увидел Мантойю.

- Вот ты где, - Мантойя сказал это с таким видом, как будто они договорились здесь встретиться. – Я уже почти потерял надежду догнать тебя.

Он встал рядом с испытывающим смешанные чувства молодым человеком. С одной стороны он досадовал, что Мантойя вмешался, а с другой был рад этому.

- Красота! Я мог бы смотреть на это бесконечно.

Рем наклонился, схватил камешек и что есть силы швырнул его вниз.

- Зачем? Зачем вы мне помешали?

- Потому, что Анла’Шок не должен терять своего солдата из-за такой ерунды! – в гневе выкрикнул Мантойя. – Или ты думаешь, что ты – первый? Да знаешь сколько на своем веку я видел таких молодых дураков как ты? И все потом проходило.

- У меня все по-другому!

- Ах так…

Молниеносным движением Мантойя выбросил руку вперед и прежде чем Рем сумел понять, он оступился и упал бы с огромной высоты, если бы Мантойя не успел схватить его за руку.

- Ну, а теперь? Ты все еще хочешь умереть? – с ужасающим хладнокровием Мантойя чуть разжал руку, а Рем инстинктивно вцепился в нее. – Твоя жизнь сейчас висит на тонкой нити и если она так мучительна я могу эту нить оборвать. Ты хочешь умереть?

Глаза Рема говорили лучше всех слов. Мантойя помог Рему снова подняться на скалу.

- Хочешь смерти? Погибни как герой, а не как червяк!

 

Через три дня после происшествия на скале Рем стоял в саду, наслаждаясь свежим дуновением легкого ветерка, шепотом листьев и своим собственным абсолютным одиночеством. Маленький сад, разбитый по земным обычаям в виде квадратного скверика был пуст. Он смотрел на быстро темнеющее тузанорское небо, наблюдая как его голубизна сменяется суровой синевой, а после – чернотой ночи. Его никто не беспокоил, никто не разыскивал, никто не навязывал своего участия или дружбы. Рем даже подумал, что если сейчас закрыть глаза, то можно представить, что мир, окружающий его исчез. Исчезли высокие привезенные с земли липы и мраморные скамейки, исчезли луны и звезды, глядя на которые он вынужден был помнить о том, что находится не на родной планете. Даже любовь, которую он испытывал к Деленн мягко растворилась к всеобъемлющей любви к этому парку, к ветру, к луне и по-минбарски холодной ночи. Он был так глубоко погружен в свои мечты, что тихий звук раздавшийся за его спиной не прервал его мыслей и даже не заставил обернуться. Это могла быть ночная птица или осторожный зверек. Таких было не слишком много на этой планете, но достаточно, чтобы произвести этот шорох. Рем остался стоять с тени дерева, прислонившись к его теплой коре и глядя на сияющие над головой созвездия. Однако шорох не стих, как если бы его причиной был пугливый зверек или птица. Напротив, он стал громче и юноше показалось, что звук стал иным. Ему хотелось отбросить эту странность, забыть о ней, погрузиться в созерцание звезд, но он не смог игнорировать их. Плакала женщина. Он знал, что ветер не смог бы сыграть такую шутку с его слухом. Женщина плакала тихо, безнадежно, в ее рыданиях была боль, которая заставляла похолодеть его. Ему хотелось уйти, уйти навсегда. Он слишком хорошо знал, кто она. Но он не мог. Он повернулся.

 

 

Она приходила в этот сад задолго до рассвета. Даже раньше, чем начинают просыпаться первые птицы, раньше, чем на небе начнет блекнуть лунный диск. Она делал это каждый день вот уже десять лет. С тех пор, как ушел он. И каждое утро, глядя на сияние рассвета она сожалела, что Джон не с ней, что он не может видеть всего этого великолепия, этой красоты, этого совершенства. Иногда она представляла, что Джон сидит рядом с ней и любуется вместе с ней. Они разговаривают и он говорит ей вещи, которых никогда не говорил при жизни. Но недавно она попыталась вспомнить его голос, не такой, какой она слышала в записях, тысячах записей, каждая из которых, даже самая личная, самая интимная больше не принадлежала ей, но только истории. Она хотела вспомнить голос живого человека, которого любила, который любил ее.  Ей это не удалось. Смутившись, она попыталась снова, но вторая попытка потерпела крах, как и первая: в голове вертелись вдохновенные речи, политические выступления, дипломатические заявления. Ей стало казаться, что в ее памяти не осталось ничего кроме этих бесстрастных записей, этих бессердечных свидетелей эпохи. Его эпохи. Ее тонкий минбарский слух часто улавливал речи тех, кто, думая, что находится за пределами слышимости, говорил о ней. О, никаких грязных сплетен. Они все считали ее святой. Они восхищались ее верностью тому, кто умер задолго до того, как смерть взяла то, что от него осталось, но всегда говорили так, как будто это было единственное, чего они от нее могли ожидать. Иногда Деленн ощущала ярость на них. Она ненавидела их глупые речи, их почтительные взгляды, их равнодушное восхищение. Что они знали о их любви? Они возвели ее на пьедестал, к которому она никогда не стремилась! Деленн заплакала. Она оплакивала Шеридана, который был для нее теперь только прошлым. Она оплакивала себя, потому, что человеческая глупость привязала ее к этому прошлому. Ее сердце и ее разум были так полно заняты жалостью к себе самой, что она не сразу обратила внимание на звук приближающихся к ней шагов.

 

- Кто вы?

Она поспешно попыталась скрыть от его взора следы недавних слез, но только размазала их, беспомощно глядя на него. Рем не сразу нашелся, что ей ответить. Он больше не был ее охранником, но он был ее рейнджером. Он опустился перед ней на колени, испытывая смешанные и странные чувства. Она была так близко, что он ощущал тот легкий волшебный запах, который сводил его с ума во время их мимолетный встреч в коридорах и теперь он точно знал, что этот чудесный запах был ароматом ее тела. Но ему не пришлось ничего отвечать ей, ее глаза расширились в выражении узнавания.

- Я знаю вас. Вы были в дверях в тот день, когда приехал мой сын.

Сердце Рема подпрыгнуло как пойманная птица, он едва ли мог поверить тому, что она запомнила его, она узнала его! Но почти тут же юноша осек себе. Она минбарка, а он нередко замечал удивительные способности минбарцев к запоминанию. Он не стал настаивать на том, что он больше не был охранником, к чему ей сейчас эти подробности.

- Я могу вам чем-то помочь, Энтилза?

Он повторил свой вопрос, но она как будто не услышала его, продолжая пристально смотреть во тьму и вздрагивать. Его охватило беспокойство. Может быть, надо было позвать слуг? Что-то подсказывало ему, что она не хотела бы, чтобы кто-то видел ее в таком состоянии. Он смотрел на ее прекрасный профиль, на нежную белую кожу и темные глаза, в которых стояли слезы. Возможно, она хочет остаться одна. Он смутился.

- Энтилза, я должен уйти?

Она покачала головой и неожиданно повернулась, впиваясь в него взглядом.

- Вас ведь зовут Рем? Я слышала, как Мантойя называл вас по имени.

Рем был потрясен. Она не только помнит его лицо, она запомнила его имя. Его голова начинала кружиться, он понимал, что наилучшим решением сейчас было бы уйти, пока он не сказал, или, не дай Вален, не сделал какую-нибудь глупость.

- Скажите мне, Рем, - она продолжала смотреть на него требовательно, - должен ли человек чувствовать себя связанным обязательствами с тем, кто умер много лет назад и чья любовь давно превратилась в дым?

Ее бледное лицо побледнело еще больше, так что Рем всерьез испугался, что она потеряет сознание. Деленн заплакала. Он не знал, что ей ответить, что сказать, или нужно ли что-то говорить. А главное, имеет ли он на это право? Едва ли осознавая, что он делает, он взял ее ледяные руки и принялся целовать их. Мир рухнул. Он понял, что восторг, который он прежде испытывал перед ней не был реальной любовью. Занятый лишь своими мечтами, своими желаниями и своей болью он даже не задумывался, каково ей? Что она чувствует? Его терзало раскаянье за свой эгоизм. Теперь он хотел бы отдать жизнь, чтобы сделать ее счастливой, пусть бы даже она никогда не узнала о его жертве, никогда не вспомнила его имени. Ее руки обвились вокруг шеи молодого человека и, быстро наклонившись, она запечатлела на его лбу поцелуй. Всего лишь поцелуй, какой дарят брату или другу, но его бросило в жар, он захотел бежать, скрыться. И, в тоже самое время, ему хотелось остаться, ответить на ее поцелуй, поймать ее взгляд, найти в нем нечто больше чем благодарность.

- Рем…

Теперь она прижималась к его груди, все еще глотая слезы, но ее губы уже покрывали его лицо поцелуями. Рем в ужасе замер. Он боялся, что этот сон. Что очнувшись, она возненавидит его и оттолкнет. Юноша попытался отстраниться, но она прижалась крепче, ее тело было податливо мягким, волнующе разгоряченным.

- Энтилза?

- Тсс.

Она прижала палец к его губам и улыбнулась. Ее улыбка сводила с ума.

- Я запомнила тебя потому, что ты смотрел на меня иначе, чем другие. Для тебя я была не каменным истуканом, не идолом. Ты видел во мне живую женщину. Если я ошиблась, то я сейчас уйду и больше никогда не побеспокою тебя.

- Нет!

- Тогда люби меня, как женщину, а не как икону.

Ее губы были удивительно мягкими, нежными, одновременно жадными и сладостно невинными. Любовники скользнули в высокую пахучую траву, хранящую дневное тепло.

- Скажи мне, скажи.. любишь ли ты меня? Любишь ли ты меня хотя бы немного? – ее тело дрожало как в лихорадке.

- Да. Я люблю тебя, Деленн. - Ее имя сорвалось с его губ легко, непринужденно, как будто пропасть, еще вчера казавшаяся непреодолимой внезапно исчезла как по волшебству. – Я люблю тебя, моя любовь, моя возлюбленная, моя жена. – Он бормотал эти бессвязные страстные слова шепотом, покрывая ее лицо поцелуями, стирая с него последние следы слез, страданий, одиночества.

Она изогнулась. Ее чуткие пальцы нашли горсть горьких красных ягод – последний дар короткого минбарского лета. Она встала на колени рядом с ним и протянула к его рту ладонь с ягодами. Он понял ее без слов, но все же остановился на одно короткое мгновение.

- Но сейчас не весна, - грустно улыбнулся он. – А эти горькие ягоды мало похожи на сладкие плоды, которые вкушают новобрачные на церемонии Возрождения.

Она обвила его шею одной рукой, а другой снова поднесла ладонь с мелкими неровными ягодами.

- Весна в нашем сердце.

Слов больше было не нужно и он коснулся ее руки губами, слизывая ягоды.

- Я с тобой до конца времен.

Он принял оставшиеся ягоды в свою руку и повторил эту часть церемонии для нее.

- Я с тобой до конца времен.

Потом он склонился к ней и поцеловал прямо в трепещущие губы. Холодный ветер налетел на две склонившиеся друг к другу фигуры, осыпал листьями, зловеще прошуршал ветвями старой липы, но они не заметили его, не заметили бледнеющего неба и тающих в нем звезд, не заметили восхода солнца. Они были так поглощены друг другом, что не заметили даже темную фигуру, убежавшую прочь.

Продолжение следует